15.02.2025

mirolubovДелать чудо просто: достаточно выбрать направление в жизни и углубиться настолько, насколько позволяет природный талант. (Георгий Александров)

С приближением новогодней ночи даже самые закоренелые циники в глубине души начинают ждать чуда и надеяться на волшебство.Однако каждый день мы проходим мимо самых настоящих чудес, не замечая их или просто не считая чем-то особенным. Но каждому ли дано, например, избавить человека от физических страданий или вернуть ему полноценную жизнь? Только тому, кто наделен особой силой духа, верой в свои возможности и желанием бороться за благополучие другого до конца. Те же самые циники скажут, что это всего лишь работа и показатель высокого профессионализма, но для того, кто нуждался в этой помощи и уже потерял всякую надежду, получить желаемое — и есть настоящее волшебство.

О чудесах и буднях специалистов отделения кардиохирургии Детской республиканской клинической больницы МЗ РТ мы беседуем с главным детским кардиохирургом г.Казани, заведующим кафедрой детской хирургии КГМУ, д.м.н. Леонидом Михайловичем Миролюбовым.

Леонид Михайлович, можете ли Вы вспомнить и рассказать о каком-либо особо сложном или необычном клиническом случае, с которым Вам пришлось столкнуться в последнее время?

— В январе этого года к нам поступил двухмесячный ребенок в состоянии тяжелой сердечной недостаточности. Когда мы его осмотрели, оказалось, что у него в правом желудочке мощнейшая опухоль, которая по объему больше, чем сам желудочек. Ее размер был около шести сантиметров. Мы удалили эту опухоль и «собрали» оставшийся желудочек. Но он оказался очень маленький и не способный выполнять свою функцию. Дальше мы применили такую схему, которую используют при врожденном недоразвитии легочной артерии и при врожденном недоразвитии правого желудочка. То есть, с учетом того, что правый желудочек нашего пациента не способен перекачивать кровь, потому что там осталось очень мало ткани, мы провели дополнительную операцию по прокладыванию шунта. Весь год мы наблюдали этого ребенка, его сердце постепенно развивалось, и в итоге правый желудочек восстановил свой объем и свою мышечную стенку. Чаще всего в месте операции появляется рубец, который не способен сокращаться, но нам удалось прооперировать так, что рубцовой ткани осталось минимальное количество. Далее уже без открытия грудной клетки мы по аорте завели специальное устройство, которое закрыло шунт, и сейчас у ребенка нормальное здоровое сердце. Буквально на днях мы выписали этого пациента.

Часто ли вы встречаетесь с такими сложными случаями, когда риск «потерять» пациента очень велик? Насколько трудно принимать решение о проведении операции?

— Наше решение провести операцию можно расценивать как угодно: как авантюру или хирургическую смелость. О хирургах существует много разных мнений. Постоянно ставится вопрос, стоит ли до последнего биться с «костлявой» за сложного пациента, или же это просто трата времени, сил и средств. Кроме того, в случае летального исхода, приходится выслушивать множество неадекватных упреков. Но мое мнение, что намного честнее и правильнее бороться до последнего. Не нужно бороться за снижение показателей летальности, отказываясь от тяжелых случаев. Это приводит к тому, что через некоторое время коллектив деградирует, ведь чтобы быть на высоком уровне, нужно всегда работать со сложными больными. Мы часто сталкиваемся с тем, что нам постоянно не хватает каких-то препаратов. В настоящее время у главного врача права срочно купить недостающие препараты практически нет. Нужно объявлять тендеры, ждать, когда пройдут торги, оформлять бумаги. Но больной не ждет, он умирает. Поэтому и задумываешься над тем, браться за пациента или нет. Кроме того, что сам переживаешь собственную неудачу, на тебя обрушивается шквал объяснительных, разборов, конференций. Но в итоге такие сложные пороки, которые мы лечим, по результатам мало отличаются от Москвы и Санкт-Петербурга. За границей с этим получше. Но там и организация здравоохранения другая. Там все работают на хирурга и все, что ему нужно, предоставляется. Его задача только думать о том, как успешно провести операцию.

В чем сложность работы именно с детьми?

— На самом деле детская кардиохирургия является одной из самых сложных из всех хирургических специальностей. Ребенка, который родился с критическим пороком сердца, нужно тут же оперировать. А новорожденный — это масса особенностей. В нем очень много воды, у него очень плохие ткани, которые при сшивании могут прорезываться. По сравнению с другой хирургией травмы здесь в десятки раз больше. Кроме того, для таких маленьких пациентов очень сложно организовать искусственное кровообращение. Нужно быть высококлассным специалистом именно в этой узкой отрасли. Часто одного года не хватает, для того чтобы подготовить перфузиолога, анестезиолога, реаниматолога. В нашей специальности масса таких проблем.

Какими еще достижениями отделения детской кардиохирургии Вы можете гордиться?

— 15 лет назад, когда я сюда пришел, все нужно было начинать с нуля. Здесь не выполняли даже простых операций на сердце. А к 2001 году мы добрались до самой вершины. С 1998 года мы в первой четверке лучших отделений кардиохирургии в России и до сих пор там держимся. До 2001 года мы освоили практически все виды оперативных вмешательств. Дальше пошли еще более сложные случаи и повторные операции. В настоящее время мы оперируем все существующие патологии, другое дело, что с разной степенью эффективности. Критические сложные пороки у новорожденных детей, конечно, лечатся с большей летальностью. Тут никуда не денешься. Более того, сейчас принят закон о том, что появившийся на свет глубоко недоношенный младенец весом 500 граммов считается жизнеспособным. В ближайшее время предвидится большое поступление таких преждевременно родившихся детей, а в них, несозревших, патологий еще больше. Там проблемы системного характера: незрелые легкие, недоразвитое сердце, несозревшие глаза и очень много других проблем. Конечно, мы будем бороться за их жизни, но для этого надо менять аппаратуру и штатное расписание. На западе на такого новорожденного с серьезной патологией работают две медсестры. У нас одна медсестра на троих больных. Один врач на шестерых-девятерых больных без учета сложности случая.

Какие новые методы и оборудование вы сейчас используете?

— В настоящее время выделили новую специальность — рентгенхирург. Это специалист, который использует эндоваскулярные минимальноинвазивные методы. Дело в том, что на базе детских больниц ангиографические установки имеются только в Санкт-Петербурге, Москве и у нас. И сейчас мы в лидерах по эндоваскулярным технологиям по той помощи, которая у нас оказывается детям.

Светлана Емельянова