О достижениях современной казанской медицинской школы челюстно-лицевых хирургов можно говорить часами, причем, с высокой трибуны и перед широкой аудиторией. Если углубиться в историю, то с ее страниц можно подчерпнуть материал для целого научного труда. Это с успехом воплощает в жизнь аспирант кафедры челюстно-лицевой хирургии Казанского государственного медицинского университета Лилия Миникаева. Ее кандидатская диссертация посвящена исторической теме развития пластической челюстно-лицевой хирургии. Исследователь нашла подтверждение тому, что квалифицировано хирургические вмешательства на лице, по различным поводам, в Казани выполнялись еще с первой половины XIX века, а точнее, первые сложные пластические операции проводились казанскими профессорами-хирургами уже в 1837 году. И подобные вмешательства являются уникальными даже для нашего времени.
Что происходит сегодня: какая патология челюстно-лицевой области является самой тяжелой, и в чем возникают трудности у хирургов — с этими вопросами мы обратились к заведующему кафедрой челюстно-лицевой хирургии КГМУ, доктору медицинских наук, профессору, действительному члену европейской ассоциации челюстно-лицевых хирургов Тафкилю Такиевичу Фаизову.
— Какая патология челюстно-лицевой области, на ваш взгляд, представляет сложность в плане хирургического лечения?
— Челюстно-лицевая хирургия — это настолько обширная хирургическая специальность, с большим количеством разделов, что говорить о том, что в ней просто, а что сложно, было бы, наверное, неправильно. Воспалительные процессы, травмы, врожденные дефекты или деформации, онкологические проблемы челюстно-лицевой области, реконструктивные операции, заболевания нервной системы, слюнной железы, височно-нижнечелюстного сустава, языка — сказать, что какая-либо патология легче в плане лечения, может сказать лишь тот врач, кто не знает этой патологии. В любом разделе есть свои сложности.
— Какие именно?
— Здесь как две стороны одной медали. Например, воспалительный процесс может быть простым, скажем, периостит: пациенту возможно даже лекарственной терапии не нужно будет назначать — создали отток, выпустили гной, удалили причинный зуб и все, можно жить и радоваться. Но есть тяжелые случаи хронического остеомиелита, когда хирургическое лечение представляет собой совокупность современных высокотехнологичных методик.
Или еще случай, когда тот же остеомиелит осложнился глубокими флегмонами околочелюстных областей, височной области, окологлоточного пространства.
Также непросто дело обстоит и с банальными фурункулами, которые при некоторых неблагоприятных обстоятельствах могут привести к сепсису. И тогда современные эффективные хирургические методики, усилия и мастерство врачей для 30% этой категории пациентов остаются бессильными.
Травмы тоже бывают разными. Сломался зуб — восстановили, все довольно просто. Сломалась кость носа — тоже проблем особых нет, но может возникнуть нюанс в виде деформация носовой перегородки, который приведет к нарушению функции носа. А это уже достаточно сложные вещи в челюстно-лицевой хирургии.
Еще один раздел — онкология. Если у пациента, например, рак желудка или печени. Вовремя обратился, прооперировали, выздоровел — теперь, когда жизни уже ничего не угрожает, можно подумать и о тех послеоперационных деформациях на теле. Самое простое — спрятать все это дело под одеждой, и дешево и сердито. В случае с онкологическими проблемами в челюстно-лицевой области это сделать будет невозможно. Лицо никуда не спрячешь. Часто после операции по удалению злокачественной или доброкачественной опухолей на лице, приводящей к обезображиванию, у человека возникает мощнейшая психотравма. Качество жизни снижается настолько, что некоторые прибегают к суициду.
Тоже самое можно сказать и о врожденных деформациях неба и верхней губы у новорожденных, то, что в народе называется «заячья губа» или «волчья пасть». Подобные деформации влекут за собой нарушение дыхания, питания, нормального интеллектуального и психического развития ребенка.
Следующее направление — это заболевания нервной системы челюстно-лицевой области. Скажем, невралгия тройничного нерва, которая сопровождается мучительные болями, или неврит лицевого нерва, приводящий к параличу мимической мускулатуры. Перед тобой пациент с гемиатрофией — провисшей половинкой лица: опускаются веки, соответственно, наблюдается сухость в глазу, щека, угол рта, и так далее.
А знаете, когда вода кажется сухой — это сложнейшая патология слюнных желез, болезнь Шегрена. Человек высыхает, потому что невозможно принимать пищу и воду. Качество жизни низкое. Разве это не тяжелое заболевание?
Вот еще один «безобидный» пример — заболевания височно-нижнечелюстного сустава. При различных ситуациях у человека может нарушиться прикус зубов, что может привести к серьезным изменениям в височно-нижнечелюсном суставе, которые часто сопровождаются невралгией тройничного нерва.
Думаю, что все эти примеры доказывают мысль, что невозможно сказать, что в челюстно-лицевой хирургии просто, а что — сложно.
— Получается, что даже такой безобидный случаи, как прыщик на лице, может стать причиной возникновения тяжелой патологии челюстно-лицевой области, для лечения которой потребуется высокотехнологичная операция?
— В медицине, как и в жизни, все может повернуться по-разному, и то, что на первый взгляд, кажется сегодня простым, при других обстоятельствах завтра покажется достаточно сложным. И наоборот.
— А каковы достижения казанских хирургов в лечении данных патологий? Есть ли на сегодняшний день вещи, которые невозможно сделать здесь?
— Просто невозможно рассказать в небольшом интервью обо всех достижениях казанских челюстно-лицевых хирургов в применении современных методик лечения сложнейших патологий.
Интересен тот факт, что совсем недавно я принимал участие в научно-практическом симпозиуме с международным участием, которая проходила в Москве. Мероприятие было посвящено вопросам ортогнатической хирургии. С докладами выступали ведущие специалисты из различных регионов России и стран ближнего зарубежья. Мой доклад содержал информацию о применении казанскими хирургами уникальных высокотехнологичных методик в лечении сложнейших патологий челюстно-лицевой области, и, судя по тому резонансу мнений и вопросов со стороны участников конгресса, некоторые операции можно считать уникальными. Приятно, что мы смогли продолжить традиции казанской школы, и достойно представить наши достижения в Москве.
— А техническое оснащение госпитальной базы кафедры позволяет внедрять современные хирургические методики?
— Кафедра челюстно-лицевой хирургии имеет три госпитальные базы: это Железнодорожная больница, где проводятся реконструктивные и пластические операции, Городская больница скорой медицинской помощи №1, где сосредоточены неотложные больные с воспалительными процессами и травмами и Республиканский клинический онкологический диспансер. Инструменты, которыми непосредственно работаешь — скальпели, зажимы, иглодержатели, оптика и так далее, у меня все свои. Наверное, если бы оборудование было бы поновее и получше, то мы смогли расширить наши возможности.
Необходимо, конечно, отметить, что успех оперативного вмешательства во многом зависит от того, кто выполняет операцию, насколько искусен и талантлив хирург. Сегодня в Казани насчитывается около 200 частных стоматологических кабинетов, где работают мои бывшие студенты — поверьте, я знаю цену каждому, и мое мнение таково, что хороших врачей много, в принципе, быть не может. Профессия врача, возможно, дается от бога, и если вместе сошлись руки, голова и инструменты, то это хорошо. Многие частные стоматологические кабинеты прекрасно оборудованы, но кто там работает — это вопрос к отделу контроля качества оказания медицинской помощи Министерства здравоохранения РТ. Могу только сказать, что сегодня аспирантом нашей кафедры челюстно-лицевой хирургии выполняется диссертационная работа, которая показала, что амбулаторная стоматология на сегодняшний день стала работать очень слабо. Доказательство этому заключается в том, что тавмпункты в 3 раза чаще оказывают амбулаторную помощь больным с травмой челюстно-лицевой области, чем в стоматологических поликлиниках. Раньше такого не было, не могу с полной уверенностью говорить, но, наверное, стоматологи сегодня не хотят или разучились оказывать какую-либо хирургическую помощь, кроме удаления зубов.
— С какими специалистами вы взаимодействуете в плане диагностики и лечения сложных случаев челюстно-лицевой патологии?
— Больше скажу, многие сложные операции, которые мы выполнили, я сделал с помощью московских коллег-хирургов. Конечно, но не в том плане, что они приезжали сюда, оперировали, а я держал крючки и сушил раны — все делал самостоятельно от начала до конца и помогали мне мои ученики, но некоторые идеи и советы давали выдающиеся пластические и реконструктивные хирурги России.
Возникают случаи, когда требуется реконструктивная ринопластика: затруднено носовое дыхание, а мы выполняем операцию только при нормальной функции носа и носовой полости. Если функция нарушена за счет искривления носовой перегородки, то я владею необходимыми методиками и самостоятельно ее поправлю, но если это полипы, аденоиды, гипертрофированная слизистая, то такие пациенты направляются к ЛОР-специалистам.
К офтальмологам не приходилось обращаться. А вот с нейрохирургами разговор отдельный. Один из ведущих нейрохирургов нашей республики профессор Е.К. Валеев был консультантом моей докторской диссертации, которая была посвящена сочетанной челюстно-мозговой травме. Любая травма челюстно-лицевой области, сопровождающаяся переломом костей лицевого скелета в 100% случаев сочетается с травмой центральной нервной системы — такие результаты мы получили, и советоваться в этом плане уже нет смысла.
С неврологами тоже приходится работать. Например, в случае с невралгией троичного нерва. Если в ходе исследования челюстно-лицевой области не обнаруживается причин, допустим, в виде патологически измененного зуба, опухоли в челюсти, сужения канала, наличия гайморита, ринита, заболевания височно нижнечелюстного сустава и так далее, то, скорее всего это невралгия центрального генеза, которой должны заниматься неврологи и нейрохирурги.
Хочу подчеркнуть, что, если врач и подобен богу, то он точно не бог, а значит, и не может дать 100% гарантии излечения. Придерживаюсь мнения, что глупо стесняться обращаться за советом. Нормальный специалист, если не видит сам какого-то выхода и есть к кому обратиться за советом, обязательно это сделает. Гораздо хуже, когда что-то попытаешься изобразить, не зная точного пути, напортачишь, нарушишь одну из главнейших заповедей врача — не навреди…Тогда разговор будет совсем другим.
Екатерина Лобанова
